вспомнила вдруг, как, читая "Процесс", злилась на Брода за то, что в этом издании его так безобразно попирался авторский замысел (Брод давал черновые варианты кусков, которые Кафка потом переписал совсем иначе или пусть даже совсем незначительно; давал их рядом с чистовыми, курсивом, и я не могла сдержаться, и читала всё, а меж тем Кафка ведь счел эти куски второсортными, и даже целую главу так же, и не хотел бы, чтобы их читали, но Кафка умер, и никто не смог бы этому за него воспрепятствовать, и текст был — распят)


но, с другой стороны, в конечном счете Кафка вообще хотел все сжечь, и тут попирание авторского замысла пришлось очень кстати, и тут Броду спасибо — но как же трудно вступить на эту грань между тем, когда нужно попрать и тем, когда — сохранить, и не свалиться с нее, как какой-нибудь шалтайболтай, притом

(почему-то срочно потребовалось об этом написать)

а еще тревожная жизнь рождает тревожные сны, но самым жутким навеки останется тот, в котором ты умираешь, я в этом плане обычнейший человек — нет чтобы испытывать иррациональный ужас от пронзительно-синего неба, в котором чайка режет спиральную лестницу (снилось и такое) — это было бы поэтично!; нет —меня пугает только твоя смерть, ну что ж тут поделать.
ты не умирай, ладно?